Читаю новости про и вокруг Гаити...

Многие врачи-волонтеры возвращаются домой. Их сменяют другие волонтеры, конечно. Никто не оставляет пациентов без присмотра. Врачей-волонтеров больше, чем временных госпиталей.

Знаменитая пара местных врачей, обученных в Штатах, оставивших там взрослую дочь в армии и вернувшихся на Гаити, уйдя «на пенсию», на серьезные посты в благотворительных и правительственных организациях, связанных со здравоохранением, закрыла у себя дома прием пострадавших, который сам собой образовался сразу после землетрясения, пощадившего их дом.

Весь дом, двор и сад были превращен в самодельный госпиталь.

Их дочь, проходящая обучение на военного медика в американской армии, вылетела на второй день вместе с группой друзей помогать родителям спасать сотни людей. Армия дала ей немедленный отпуск (хотя иногда даже на похороны не отпускают, если это не самый близкий родственник).

В пятницу дочь и её друзья вернулись в Штаты. Родители прекратили прием дома и вовлечены в круглосуточное решение вопросов, связанных с медициной, на уровне правительства и сил ООН.

Жизнь и медицинская помощь потихоньку налаживаются.

Прочитала маленькие интервью с возвращающимися американскими добровольцами-врачами.

Хирург из штата Юта, прилетевший на самолете, предоставленном одним из его соседей – финансистом, перемещавшийся по Гаити на вертолете с медицинским оборудованием и командой врачей и мед.персонала, предоставленном другим соседом – известным миссионером-мормоном, рассказывает о нечеловеческой усталости: физической (всё это время не больше 3-4 часов сна в сутки) и психологической.

Рассказывает, не выдерживает и начинает плакать. Расслабился – отпускает сжатая до предела всё это время внутренняя пружина.

Вначале, когда я прочитала про эти слезы и усталость, у меня внезапно появилось чувство внутреннего даже не протеста (спасибо ему и другим за ВСЁ, что они сделали и делают), а этакой слегка снисходительной усмешки.

Я слишком хорошо помню рассказы моей бабушки – военного хирурга, прошедшей всю Великую Отечественную на фронте – о том как ОНИ работали в 41-м.

Например, однажды её «потеряли». В 41-м, в поезде-госпитале, собиравшем раненых на фронте, где операции происходили день и ночь по дороге к тыловым госпиталям, на операционном столе лежал очередной раненый. Нужны были перевязочные материалы, медсестра, которая должна была их принести, упала в обморок от усталости... Пока раненого обрабатывали помощники бабушка решила сама принести очередной «рюкзак» из купе-кладовой и ушла. И пропала...

Её искали в разных купе, в туалете, в тамбуре. В конце концов нашли.

Она спала, ВИСЯ на руках, вдетых в лямки рюкзака с бинтами. Нужный рюкзак оказался высоко, она потянулась, вдела руки, потянула на себя и ЗАСНУЛА от этого усилия, забравшего на себя последние силы абсолютно истощенного организма.

Маленькая деталь – к этому моменту бабушка, которой было 43 года (пожилая женщина по тем временам), оперировала подходившие к концу ТРЕТЬИ СУТКИ без перерыва. В двух операционных. Ей периодически приносили очень сладкий и очень горячий чай и всё.

На этих рассказах о НАШИХ врачах я выросла. Поэтому слезы и опустошенность американского врача меня вначале не проняли.

А потом я представила...

Кого оперировала моя бабушка? Чьи руки-ноги она ампутировала?

Это были пусть иногда и совсем молодые, но МУЖЧИНЫ.

Более того – ВОЕННЫЕ.

Это была Священная Война.

Кого оперировал на Гаити этот НЕ военный хирург?

Детей, женщин, стариков, мужчин...

ПРОСТО ЛЮДЕЙ.

Он ампутировал пальцы, руки, ступни, ноги кормильцам семьи, которые теперь станут кому-то взрослым ребенком, за которым надо ухаживать; матерям, которым каким-то образом придется приспосабливаться обнимать своих малышей культями; юным прекрасным девушкам, которые не могут надеяться на приличные протезы; малышам, которые ничего не понимают кроме того, что им ОЧЕНЬ больно...

И я заплакала вместе с этим хирургом.

Он никогда не забудет эти 10 дней.

Хотелось бы, чтобы мы тоже не забыли.